КОМАН: «Мог играть на равных с Пушкашем»

Как-то даже не верится: Коману – 80. Впрочем, людей, которые помнят знаменитого левого крайнего «Динамо» в игре, найти действительно непросто. Лишь исторические фото напоминают нам о той выдающейся победе киевлян в Кубке СССР 1954 года – первом серьезном успехе динамовского клуба. Хотя Коман в разных ипостасях был причастен и к более громким победам родной для себя команды, ведь он в разных ипостасях работал в штабах Соловьева, Маслова, Лобановского. Потому мне показалось немного странным, что просьбу о интервью Михаил Михайлович встретил словами: «Спасибо, что помните обо мне».

Коман ждал корреспондента у входа в подъезд своего дома на проспекте Науки. «Сегодня ко мне приехали гости из Будапешта, остался их встречать. Потому и не выходил на работу, - пожимая руку, объясняет будущий юбиляр. – Хотя галстук и брюки одел, потому что готовился к встречи с вами». После этих слов подымаемся по лестничной клетке в квартиру Михаила Михайловича, на третий этаж. «Колени болят, тяжело мне немного», - говорит Коман.

- Но работники стадиона «Динамо» говорили мне, что на работу вы добираетесь пешком…
- Раньше на машине ездил, но мой «жигуленок» сейчас поломан, нужно ремонтировать. Машину приобрел лет пять назад, теперь вот мастер хороший нужен. Пока же к станции «Лыбидская» езжу на троллейбусе, а потом на метро к Майдану Незалежности. Оттуда к стадиону не очень далеко.

- Михаил Михайлович, вы можете поверить, что вам уже 80?
- Не чувствую этого (смеется). Но уже, как говорят, не пошутишь. Ничего, о возрасте пытаюсь не думать. Мне еще надо сына на ноги поставить. Мише у меня ведь только 17 лет. Он такой высокий, выше меня на голову! Футболом тоже занимается, но пока не отдает ему все свое время. Сын за школу, за класс выступает, в воротах стоит. У него телосложение практически как у Рудакова. 

- В динамовскую школу Мишу не хотели отдавать?
- Нет, пусть у него будет своя жизнь. Мне бы не хотелось, чтобы сын играл в футбол. Да и условий для регулярных тренировок у нас не было. Хотя у Миши еще ничего не потеряно. Весьма вероятно, что он поступит в одну из динамовских спортшкол. Вот поработает немного и все может получиться. Вратарь из сына может получиться хороший. Я его уже показывал нашим тренерам. Правда, на данный момент Миша больше сконцентрирован на том, чтобы хорошо закончить общеобразовательную школу. Кроме того, он поет, много времени проводит со школьными друзьями.

- Считаете, здоровым вас сделало закарпатское происхождение?
- Действительно, там, где я родился, действительно очень чисто. Люботин находится на польско-словацкой границе, ближе к Ужгороду, а принадлежал этот городок Словакии. К слову, дома мы разговаривали на словацком, хотя позже я на разговорном уровне хорошо знал и украинский, и мадьярский языки. В Люботине я с ранних лет работал на железной дороге. Мама была домохозяйкой, у нас были свои коровы. Но жизнь сложилась так, что мы переехали в Виноградово, этот город тогда Севлюш назывался. Наша семья насчитывала десять человек – родители и восемь детей. В Виноградово нам дали хорошую квартиру, постепенно прижились и как-то выживали. Теперь вот нас осталось только трое. Старшая сестра Мария, на три года старше меня, живет в Будапеште. Она выехала на Мадьярщину – в Дебрецен – когда замуж вышла. А лишь потом перебралась в венгерскую столицу.

В наше время под одной крышей часто сложно сжиться родителям с двумя детьми…
Да нет, мы прекрасно ладили, были дружны, заботились друг о дружке, каждую копейку домой приносили. Так и выживали. Хотя жить было очень трудно, еды на всех не хватало. Поначалу я один работал, потом, когда подросли, устроились на работу другие. Отец работал на виноградовском вокзале стрелочником. Хотя сначала он выезжал на работу в Королево, для это ему нужно было Тису переезжать. В Королево тогда была большая станция, оттуда поезда курсировали в разных направлениях. Когда папа устроился на виноградовскую станцию, начал работать вместе с ним. У нас ведь дом был рядом с вокзалом.

- В семье Команов кто-то еще в футбол играл?
- Кроме меня братья Мирон и Андрей бегали. Но это был любительский уровень. Сражались во дворе, с соседями. На серьезном уровне только я заиграл. Когда переехали в Виноградово, нас взяли в команду «Партизан». Кстати, команду назвали в честь расстрелянных немцами партизанов. Они тогда в мельнице скрывались, а мадьяры их разоблачили. На расстрел фашисты собрали весь город, казнь проводили в самом центре. Я там тоже присутствовал. Жутко, осадок остался до сих пор. Хотя нам повезло, ведь наш край война, можно сказать, обошла стороной. Мы все это время играли в футбол, наверное, потому потом закарпатцы были в Украине сильнее всех.

Позже я выступал за «Бескид». Это украинская команда, а кроме нее у нас тогда еще существовали венгерская «Энеши» и еврейская «Макабия» (именно так, очевидно, на закарпатский манер, произносит название «Маккаби» Михаил Михайлович – авт.). Потом, правда, когда Закарпатье отошло венграм, мы выступали за «Энеши». Кстати, команды держал владелец мельниц по фамилии Штейфан. Зарплату нам в основном платили не деньгами, а мукой, подсолнечным маслом. Для семьи это была большая помощь. 

- Во времена вашей молодости в мире как раз блистала сборная Венгрии, чудом проигравшая в финале чемпионата мира 1954 года немцам. Вы могли оказаться в той стране, возможно, и в той команде?
- Вполне. Но у нас тогда было не принято куда-то разъезжаться. Мы хотели играть все вместе в Ужгороде. Это лишь потом нас оттуда всех вместе в «Динамо» забрали. Да и грех было отказываться, ведь в Киев нас пригласили сразу в команду, а из Венгрии подобных приглашений не поступало. К тому же, нас с братом Андреем в украинскую столицу забрали. Правда, через год брат уехал в Ленинград, устроил свою жизнь там, а я остался один. А возвращаясь к вашему вопросу, могу сказать, что я вполне мог играть на равных с Пушкашем и Хидехкути. Меня даже по-мадьярски называли «Леши-пушкаш», то есть, выжидающий игрок. У меня была такая манера: «скрыться», чтобы соперник тебя не видел, а потом, когда мяч отскочит, молниеносно его подхватить.   

- Когда переехали в Киев, не возникало сложностей со знанием языка?
- Конечно, было непросто, ведь здесь большинство говорили по-русски, меньше – по-украински. Я знал скорее западноукраинский язык. Да, непросто пришлось, особенно с грамматикой. Но ничего, я тут в «Динамо» со многими ребятами сдружился, они мне помогли прижиться. К тому же, тогда много футболистов из Закарпатья в Киев переехало. За год до меня в столицу отправились Фабиян и Лавер, а когда хорошо себя в мачте с «Динамо» зарекомендовали мы, в Киев взяли меня, Юста, Сенгетовского, Товта.

- Местные ребята над вами не насмеивались?
- В наши времена такого не было. Нас приняли хорошо, тогда люди относились друг к другу с уважением. Мне сразу дали квартиру, возле «Пассажа» на Крещатике.

- Нынче молодые ребята в «Динамо» сразу начинают гулять, их остепеняет едва ли не президент клуба. Как к новой жизни приспособились вы?
- Зарплату мне сразу дали большую. Мне хватало и домой отправить, и на базаре скупиться. Но гулякой я никогда не был. Правда, в команде таких ребят хватало.

- Говорят, что у вас была блестящая связка с Виктором Фоминым.
- Его игра во многом зависела от меня. Я постоянно пасовал только Вите. Мне тоже нравилось играть рядом с Фоминым, мы чувствовали друг друга спиной, знали, что если я побежал на фланг, то Виктор – в центр, и наоборот. Соответственно, передачу можно было отдавать едва ли не с закрытыми глазами. У нас вообще было прекрасное нападение. В центре действовал Зазроев, тоже техничный паре. Справа действовали Терентьев и Грамматикопуло. Отличная атака была! Но их нету, наверное, уже? Да… Знаю, что Фомин недавно умер, в этом году ушли от нас Богданович и Попович. Страшно все это, душа болит…

- Наверняка, самой памятной для вас была победа в Кубке СССР 1954 года?
- О! У нас тогда была прекрасная команда. Я и ныне часто вспоминаю ту победу в финале, забитый мною победный гол в ворота ереванского «Спартака». У меня ведь такая манера была – сыграть на опережение, не дать сопернику спокойно принять мяч, добить его, если не удержит вратарь. Вот так я и поразил ворота спартаковцев. Вратари тогда дрожали, чтобы не ошибиться в матчах с киевским «Динамо». Потому что знали, что стоит им немного отпустить мяч, как Коман его добьет в сетку.

- Вознаграждение за эту победу было весомым?
- Для меня – очень. Практически все деньги я отправил домой, в Виноградово, там ведь родителям, моим братьям и сестрам было совсем тяжело, я их постоянно поддерживал. Мне ведь здесь, в Киеве, много денег было не нужно, нас и кормили, и обеспечивали.

- В сборную СССР вас тогда не приглашали?
- А мы, динамовцы, старались там не играть.

- Как?!
- Ну, тогда хотелось отстаивать честь своего клуба. Мы пытались не вылететь из высшей лиги, а уехав в сборную, могли свою команду ослабить. Поэтому предпочитали оставаться дома. Многие ребята с «Динамо» ведь не только футболом были связаны, их сюда и в армию призывали. А уже вместе с армией в футбол учились играть. Да, у нас хватало таких, что приехали в «Динамо» и мало что умели. Ничего, учились, потом были неплохими мастерами. У меня тоже в армии были знакомства, так что мне присвоили сначала майора, потом подполковника и полковника (смеется).

- Играть вы закончили в 31 год. Говорят, еще могли бегать и бегать…
- Со мной беда произошла. «Динамо» отправилось в турне по Африке. В египетской столице Каире мы играли при очень сильной жаре. Побегал в таких условиях и почувствовал боль в сердце. Потом врачи сказали, что если хочу себя сохранить, футбол нужно бросать. Мне установили диагноз – блокада сердечной мышцы.

- С того времени часто возникают проблемы с сердцем?
- Вот даже сейчас мы с вами разговариваем, я словно спокоен, но чувствую, что покалывает… Регулярно сердце беспокоит, я уже в больнице из-за него не раз лежал. Врачи говорили, что нужно делать операцию, но я не соглашался.

- Главным тренером вы по состоянию здоровья никогда не были?
Совершенно верно. Я постоянно работал в «Динамо» на различных постах, привел в команду много талантливых ребят, но главным стать не мог. Согласитесь, когда просматриваешь игроков, все же не так нервничаешь, как если ты сидишь на скамейке, а на поле бегает руководимая тобой команда. Мое сердце бы такого напряжения не выдержало.

- Ту работу, которую сейчас называют селекцией, выполняли с удовольствием?
- Да. Смотришь, есть ли у парня скорость, как он работает с мячом, понимает ли игру. Я многих ребят «Динамо» нашел, которые потом долгие годы в основном составе выступали. К примеру, Блохина именно я заметил. А некиевских мы различными методами привлекали. Хотя в основном пригласить в «Динамо» талантливого парня было несложно. Когда приглашают в сильнейшую команду республики, предлагают хорошие деньги, редко кто отказывался. Каждый хочет заиграть и заработать. Тот же Колотов, пусть и с Казани, шел к нам с удовольствием, ведь ему сразу квартиру и высокую зарплату дали. Виктора тоже я нашел. Он высокий, с длинным шагом, стелился в подкатах, перекрывал поле за двоих-троих. К тому же Колотов отлично играл головой, бил с правой ноги, подвижный.

- Вы долгое время контролировали «моральный облик» футболистов…
- Да, боролись с «преступниками» (смеется). Они себе погуляют, а оптом пятно на всю команду ложится. Нужно было таких любителей поразвлекаться держать в рамках. Мы не допускали, чтобы у нас возникли такие скандалы, как с Эдуардом Стрельцовым. Хотя со многими намучился. Сейчас просто фамилии неудобно называть. Признаюсь, я не всегда рассказывал главным тренерам, чем занимались футболисты, принимал удар на себя, пытался утихомирить ребят собственноручно. Потом многие благодарили меня, что я их не выдал. А то, к примеру, от Лобановского сразу получили бы (смеется). Отмечу лишь, что наши парни не столько пить, сколь с девочками гулять любили. Но я их не сдавал, потому что на себе ощутил, каким тяжелым трудом они занимаются.

- Вы работали со многими тренерами «Динамо». С кем было сложно, с кем проще?
- С Лобановским было легко, этот человек очень любил футбол, да и в жизни был очень порядочным. Да, он был требовательным, но все знали, чего он хочет. Валерий Васильевич полностью доверял своим помощникам. «Дед» – Виктор Маслов – тоже отличный специалист, но он был человеком нервным, мог трехэтажным покрыть (улыбается). Лобановский себе никогда этого не позволял, он был вежливым и культурным даже с молодыми ребятами. Васильевич очень редко срывался. Он очень не любил, если хлопцы курили или напивались. А вообще, мне удавалось находить общий язык со всеми тренерами.

- Вы и сегодня работаете в клубной структуре «Динамо», являетесь начальником команды «Динамо-3»…
- Сегодня с ребятами намного сложнее найти общий язык, чем в 60-80-е. Тогда было проще, люди понимали, что от них требуется, на хорошие дела отвечали взаимностью. Сейчас много равнодушных, черствых ребят. Конечно, я не хочу сказать, что таковы все без перебору. Это было бы грубо, ведь нельзя всех равнять под одну гребенку. Но в основном поведение парней меня удивляет. Желательно, чтоб ребята уделяли больше внимания игре, тренировкам. Мне кажется, что дисциплина должна быть более жесткой, особенно с молодыми ребятами. Вот, к примеру, много надежд возлагалось на академическую группу Павла Яковенко. И действительно, я уверен, что Алиев, Милевский, Максимов, Самборский могли дать нашей команде значительно больше, чем дали. Но их нужно было своевременно «прикрутить». Яковенко-то их прикручивал, но потом он ушел…

- В день своего юбилея вы позволите себе выпить за свое здоровье?
- Конечно, сто граммов пропущу. Ко мне ведь много людей съедется, нужно их уважить. Хотя я никогда не злоупотреблял алкоголем и всегда не любил тех, кто много пьет. Сам употреблял спиртные напитки исключительно по праздникам, сейчас еще реже.

- Где будете праздновать 80-летие?
- Этим занимается клуб «Динамо». Я пришел и сказал им, что буду праздновать юбилей, съедется много гостей. Обещали помочь.

- Людям пенсионного возраста хочется спокойствия. Вы о нем не думаете даже сейчас.
- Чтобы хорошо себя чувствовать, обязательно надо двигаться, пытаться жить полноценной жизнью. Да и некогда мне успокаиваться – еще столько нужно сделать, стольким помочь! Кстати, моя нынешняя жена – президент страны (смеется). Шучу, конечно, у нее фамилия Ющенко, а зовут Раисой. Семья – это моя главная радость.

Когда я выключил диктофон, Михаил Михайлович указал на шкаф: «Смотри, раз, два, три, четыре, пять, шесть! Шесть мячей! Мне приятно их видеть. А награды где-то тоже в шкафу сложены, но я их никогда специально не собирал. Это так, мелочи, а вот футбол – в душе».

Иван ВЕРБИЦКИЙ, СПОРТглавред